Практика в Ярославле. Опыт самогоноварения.

После окончания третьего курса наша группа проходила практику на ярославском заводе лаков и красок. В то время это был крупнейший завод данной отрасли, но он меня ничем не поразил, и знания мои не обогатились. Технологический процесс оказался довольно простым, а оборудование тем более. Варка лаков производилась в простейших котлах, обогреваемых топочными газами, измельчение и просев пигментов и наполнителей – на бегунках и простейших ситах, фильтрация осуществлялась на фильтр-прессах или в центрифугах. Механизации, автоматизации и дистанционного управления не было и в помине. Сами производственные корпуса и оборудование были в изношенном состоянии, чувствовалось, что они долгое время не подвергались восстановлению, модернизации и ремонту. В плачевном состоянии была вентиляция, в том числе в размольном отделении, где измельчались и просеивались пигменты, многие из которых были весьма токсичными, например, окислы свинца или хрома. Весьма вредными были пары растворителей и разбавителей – ацетона, уайт-спирита и других. Мы были на этом заводе в конце 1946года и во всём чувствовалось наследие военных лет, когда было не до ремонта оборудования и не до создания нормальных условий труда работающим, а надо было выпускать продукцию и выполнять план любой ценой.
Наряду с невесёлыми воспоминаниями о технологической практике на ярославском заводе, мне вспоминается один комичный эпизод, случившийся со мной. Накануне отмены карточной системы, а она была отменена с первого января 1947 года, я выкупил по карточкам значительное количество сахарного песку. Слово значительно нельзя понимать в буквальном смысле, сахара было около килограмма, а то и меньше, но по тем временам для меня это количество было значительным. Наступал Новый год и я решил из этого сахарного песка приготовить брагу. Я слышал, что из одного килограмма сахара можно приготовить около литра крепкой браги, знал примерное соотношение сахара, воды и дрожжей, но у меня не было под рукой весов и смесь я готовил «на глазок». В качестве сосуда пришлось использовать бутыль ёмкостью, примерно около литра. Чтобы ускорить процесс брожения, я поставил бутыль в тёплое место - на верх голландской печи, чтобы сохранились «градусы», бутыль крепко заткнул пробкой, а чтобы пробка не выскочила – привязал её к горлышку проволокой. Все эти операции я проделал днём, а ночью проснулся от оглушительного взрыва, наподобие разрыва бомбы или снаряда. Включив свет, я сразу понял, что произошло – все стены и потолок комнаты были заляпаны густой патокой, а на месте, где стояла бутыль, осталось только донышко. К счастью, хозяйки, у которой я стоял на квартире, не было дома, она работала в ночную смену, и мне удалось до утра ликвидировать следы своей деятельности. Пришлось, конечно, потрудиться, но поскольку стены и потолок комнаты были из некрашеных брёвен и досок, а мебели практически не было, то к приходу хозяйки никаких следов происшедшего не осталось. Хозяйка, кстати, в комнату заглядывала редко, а жил я на частной квартире один, потому что в нашей группе практикантов был единственным мужчиной, все остальные – девушки. Так закончилась моя первая и последняя в жизни попытка сварить брагу!
Вспоминается из этой поры и ещё один эпизод, который я не знаю, к какому разряду отнести. Суть в том, что впервые я столкнулся с воровством на производстве. Сейчас, конечно, этим никого не удивишь, с заводов и фабрик тащат всё, что только можно унести, но в военные и послевоенные годы это было редкостью. Что-что, а дисциплину и порядок Сталин умел наводить, и виновные карались жестоко. Но спирт всё-таки воровали и тогда, в 1946 году. Зять моей хозяйки, живший с ней в одном доме за перегородкой, выносил с завода спирт в обыкновенной медицинской грелке, которую он прилаживал на животе. В грелке помещалось немного, не более литра, и его мечтой было заиметь приспособление как у других – пояс с внутренней ёмкостью, что-то вроде автомобильной камеры. Такими соображениями он делился со мной, когда приглашал распить с ним принесенный спирт. Честно говоря, я пил этот спирт без угрызений совести. Осуществить свою мечту этот человек не успел, так как вскоре «погорел» из-за чрезмерной жадности. Втроем, с начальником техснаба и с кем-то из заводской охраны они пытались вывезти с территории завода бочку спирта вместе с готовой продукцией и на этом попались. Судили их уже после моего отъезда, и кому какой срок дали, я не знаю.